«Уезжая из Перу, чувствовала, что изменилась я и изменилось мое видение этого мира. Я увидела мир другим еще там, в лесу. Еще в самую первую ночь знакомства с Айяваской мир за пределами домика «поплыл» и даже мир в пределах моего тела потерял свою «знакомость». Сильнее всего было впечатление утери тела и даже страх потерять себя.
Я отчетливо слышала, казалось, бесконечно длящийся вопрос «кто ты?». И мое из последних сил: «я — человек». В ушах стояло «откажись, откажись, откажись».
Cтрах потерять себя
Страх потерять себя, страх не контролировать происходящее, страх неизвестности — леденящий и заставляющий ощупывать кровать, чтобы ощутить хоть что-то знакомое, чтоб хоть на несколько секунд вернуться в привычное состояние — вот что я вынесла из первого своего опыта. Но сквозь страх и предательские мысли о том, что я не справляюсь, проступила как-то сама по себе и давшая мне силы мысль «надо справиться самой, тут никто не поможет, ты можешь». А затем страх отпустил, ушел и перестал терзать сознание.
Страх потерять себя — это иллюзия
Пришли новые ощущения. Я стала одним большим ухом. Огромным и слышащим любой крохотный шорох увеличенным до пугающего размера. Но вскоре и это перестало давить. Пришли запахи, горячие, душные и терпкие. И еще чувство благодарности какой-то неведомой мне птичке, которая отпикивала какие-то известные ей отрезки времени. Я не могу этого обьяснить, но птичий звук стал для меня маяком, как и разудалое «йо-хо-хо-хо!» Маяком чего-то неизвестного — поддержкой и опорой для меня, плывущей в хаосе мыслей, образов, ощущений.
Попутно я училась «выбрасывать, отрезать» мысли, давать приказы мозгу, а доходя до пределов переносимого, показывать Айяваске, что туда прямо сейчас я идти не могу или не хочу. Я плакала и искренне каялась, когда мои иллюзии вдруг оказывались вывернутыми и с изнанки были не такими красивыми. Я извинялась перед Айяваской, когда пришло осознание, что не так уж я уважаю ее и другие растения. Это было больно физически ощутить свое пренебрежительное, высокомерное отношение и понять, что прилизанное «Я» скрывает в глубине то, чего я на самом деле даже и не хотела знать о себе. Какофония звуков, запахов, ощущений — пять минут реального времени в Айяваске казались часами — без последовательностей, переходов, заставляя все время приспосабливаться, искать методы «облегчения» состояния.
Я то закрывала глаза, боясь видеть, что на меня надвигается, то, наоборот, старалась их не закрывать, чтоб ничего «лишнего» не увидеть, бинтовала платком уши, чтоб смягчить звуки, пила воду чтоб меньше тошнило, либо чтоб быстрее вытошнило. В какой-то момент я почувствовала непреодолимое желание что-то искать на кровати. Но мои руки так дрожали, будто в лихорадке, что я не смогла найти ничего из того, что я знала — было в пределах доступа моих рук.
Но сейчас я знаю, что именно самая первая встреча с Айяваской сделала самый большой задел на будущее из всей диеты. И я расшифровываю его по сей день. Когда я рассказывала широко улыбающемуся Шаману о своих «злоключениях», он сказал, что если я знаю как меня зовут, какое сегодня число, что дважды два — это четыре, то со мной все в порядке. Кстати, помогает и в обычной жизни 🙂
© Yona
